вот что случается, когда меня прет
Дарлинг Пен. 747 слов.- ты знаешь правило, Венди, все непослушные девочки заслуживают сидеть в клетках.
Он подталкивает ее внутрь легонько, так ненавязчиво, но ей известно – этот жест не терпит сопротивления. Да и когда дело касается Питера оно в принципе бесполезно. Венди только что доказала это и попытка сбежать /вторая за все это время/ увенчалась тем же финалом, что и первая. Она снова здесь. Птичка в клетке, которую изредка выпускают на волю и, не дав распробовать до конца ее вкус, запирают обратно. Известная пытка для любого узника.
У Венди подрагивают руки, а в целом она выглядит так, словно ее привели на плаху. В очередной раз.
Питер присаживает на корточки, закрывая замок понадежнее, и Венди тут же бросается, приникает к прутьям так близко, что если он поднимет голову сможет поймать ее рваное дыхание.
- а послушные девочки обычно заслуживают награду за свое поведение. – кажется, теперь и голос дрожит. Страх или волнение? И то и другое.
Он замирает, смотрит на нее внимательно, изучающе, будто пытается угадать, что за тщетную уловку она придумала на этот случай. Глупая, порой она пыталась уговорить его, достучаться до чего-то, что она считала в нем есть, найти в нем сочувствие, которого нет. Безуспешно. Ничего нет. Ничего, что она хотела бы видеть или могла представлять, не так ли? Глупая девчонка. Она жива только потому, что нужна ему. Нужна сугубо для дела не более, как часть большой головоломки. Маленькая испуганная ничтожная часть. Правда ли, что он запугал ее больше других? Она выглядит совсем не такой как в начале. Хрупкая, взъерошенная канарейка с чуть охрипшим /вероятно от ночной прохлады/ голосом, дергаными движениями и покрасневшими от слез глазами. По правде говоря, слезы высохли или она просто выплакала их до конца. Теперь она чаще молчит и даже не смотрит на своего тюремщика, в то время как он странно нуждается в разговорах. Обычно поздней ночью /если в этом проклятом месте можно хоть как-то обозначить ход времени/ он садится поблизости от ее клетки и начинает монолог в пустоту. Она не отвечает, даже закрывает глаза и это злит его, он переключается на речи из разряда своих майндфакерских игр. Она не реагирует, игнорирует, но не может не слушать. Не слова, голос. Таким голосом можно пытать заключенных с тонким слухом.
И ее.
Она судорожно втягивает носом воздух, подавляя в себе порыв гнева, злости, истерики и еще массу чувств, о которых не нужно говорить вслух. Даже сидя спиной к ее клетке, он ощущает, как она торопится отвернуться, закрыться, скорее спрятать рвущиеся наружу эмоции.
Улыбаясь, он оставляет ее одну.
- ты права, пожалуй. Большую часть времени ты бываешь более... ручной. Что ж, значит, тебе нужно лишь попросить меня. Все. Я подарю тебе все, что захочешь.
Он отходит на пару шагов и застывает в ожидании, предвкушая все те же мольбы о свободе. Но ответ, как известно один – никто не покинет Неверленд. Все его жители – пленники. Его пленники. Но среди них нет ни единого как она. Потерявшие волю, увлеченные прекрасно-жуткой мелодией, игра с ними более не привлекательна Питеру. Она же, в отличие от потерянных, по-прежнему ощущает себя и свой разум и ее хрупкий, но не сдающийся стержень еще не доломан до конца. Может поэтому он испытывает в ней такую потребность? Да, именно поэтому.
Венди вдруг оживает, цепляется озябшими пальцами за прутья и видно как воодушевление вспыхивает на минуту в ее глазах.
- подари мне солнце.
Просит, словно кидается в омут. В море без спасательного круга.
В ответ тишина. Только слышно чье-то /конечно ее/ громкое сердцебиение. Питер молчит дольше, чем требуется. Для него это странная просьба, точнее странно слышать ее от того, кто имел возможность пожелать все, что действительно необходимо. Он лишь разводит руками, разыгрывая недоумение.
- Венди, взгляни на небо, у тебя есть тысячи звезд, что светят прекраснее.
- и ни одна из них не способна согреть.
Ее взгляд потухает. Венди сворачивается калачиком на полу клетки и в воздухе снова виснет молчание.
А ему хочется поговорить. Внезапно. Опять. А еще лучше накричать, чтобы она как прежде заплакала и в голове тут же образ ее с мокрыми дорожками на щеках. Он вдруг не нравится. Подсознательно кажется каким-то неправильным. Питер хмурится, спешит прогнать его, прогнать все и вернуться в реальность.
- если холодно, я просто принесу тебе одеяло.
Неестественная в этой атмосфере забота. Искусственная. Наигранная. Венди так считает.
И Питер тоже хочет так считать.
Он уходит и, с одеялом или без, сегодня больше не возвращается.
Сегодня? А может быть уже завтра? Кто знает, ведь вокруг только вечная ночь.
И все же сегодня. Потому что завтра Венди просыпается от того, что по ее щеке пробегает теплый, ласковый солнечный лучик.
В Неверленде утро.
Первое после стольких лет.
а вообще это все книжка виновата х_х